Аляска – мостик между Россией и Америкой. О людях героической судьбы, гонках на собачьих упряжках и самой опасной профессии в мире
Что мы знаем про Аляску? Во-первых, это очень далеко. Настолько далеко, что по пальцам можно пересчитать людей, планирующих провести там свой отпуск. Во-вторых, это безумно красиво: бесконечные горы, океан и озера, степь и тайга, вулканы и гейзеры. Когда-то здесь жили коренные народы — эскимосы и алеуты, затем пришли русские, а за ними и американцы.
Аляскинцы отличаются от «континентальных» жителей: не ходят на работу в офис с ноутбуком под мышкой. Не стоят в ежедневных пробках и в очередях супермаркетов. Да, на Аляске есть все, что может предложить современная цивилизация, но ее жители по-прежнему моряки, шахтеры и рабочие — наследники золотодобытчиков и первооткрывателей. Они охотятся, рыбачат, дрессируют собак для гонок на упряжках, никогда не мусорят и с гордостью заявляют: я — аляскинец, я — другой. Об этих людях и жизни на Аляске нам рассказал Сергей Пашкевич — автор проекта «17 мгновений Русской Америки».
Начнем с очевидного вопроса: почему Аляска?
Мы все читали когда-то Джека Лондона — его рассказы о Белом безмолвии, о «золотой лихорадке», цикл рассказов «Смок Беллью»: это было очень увлекательно! Во-вторых, в юности я побывал на Камчатке, которая казалась мне тогда краем света. Но я смотрел на географическую карту и видел, что там, за океаном, еще есть земля. И потом я узнал, что, оказывается, эта земля, Аляска, в свое время называлась Русской Америкой, — а это было что-то типа оксюморона — мне показалось это невероятным — «Русская» и «Америка». Оттуда все и пошло, от этих юношеских, почти детских ощущений.
Но основательно я заинтересовался Аляской уже в более взрослом возрасте. В 2009 году я начал работать в американском издательском доме Reader’s Digest в Москве. Писал различные тексты и аннотации к книгам. Помимо всего прочего, они делали тематические документальные фильмы на DVD-дисках, из трех частей, например, «Путешествие по Австралии по железной дороге». И мне с одной из коллег, Еленой Голубевой, удалось убедить руководство Издательского дома, что мы тоже можем сделать свой цикл, связанный непосредственно с нашей историей, а именно снять фильм про русское наследие за рубежом, включая Аляску, потому что это никто не делал до нас в таком ключе: связать все воедино в одном цикле. Помню, еще до этих событий, в 2007 году вышел номер журнала «Вокруг света», который так и назывался, «Русское наследие Аляски». На обложке была православная церковь на фоне заснеженных гор, а внутри — очень интересная история. Впечатляюще! В итоге с Reader’s Digest мы сделали цикл из трех фильмов, который я назвал «Русский мир без границ». Цикл был посвящен русскому наследию. В 2011 году мы, рассказывая о России и русском наследии, побывали во Франции, Аляске и, как это не странно, Непале. Вот так я впервые попал на Аляску, и это было незабываемо! Все как в сказке, все, как ты представляешь, когда мечтаешь об Аляске. Вот это с нами случилось за те десять дней, которые мы провели там в составе съемочной экспедиции. Объездили мы всю Русскую Америку — те места на Аляске, где жили русские колонисты до 1867 года.
Было что-то, что вас очень удивило?
С одной стороны, ты понимаешь, что Аляска — это необычный штат даже для американцев. Сами аляскинцы континентальную Америку называют Lower 48, то есть, «Нижние 48». Так вот, «Нижние 48» — это континентальные штаты. Аляска — 49-й штат, а Гавайи — 50-й.
Мы тогда летели через Нью-Йорк и Сиэтл. Вообще, на Аляску лететь почти сутки из Москвы. И вот Джуно — это Юго-Восточная Аляска, столица штата. У меня было ощущение, что это... Другая Земля. Туманные горы. На аэродроме много вертолетов. Ты понимаешь, что тут другие виды транспорта, другие люди, какой-то другой дух, другой уклад, это сразу чувствуется, считывается. Аляскинский образ жизни отличается от жизни в больших городах: здесь люди охотятся, рыбачат, зарабатывают этим на жизнь. Это ведь не самое обычное занятие в современном мире — быть охотником или рыбаком, а на Аляске это именно так, как в первобытные времена.
Какие люди там живут?
У Бориса Гребенщикова есть песня — «Афанасий Никитин Буги или Хождение за три моря». Так вот там есть строчка от лица лирического героя, который говорит: «Я стал похож на человека героической судьбы». И вот в 2011 году на Аляске я познакомился с такими людьми героической судьбы — это очень знаковые персонажи, которые могут быть только на Аляске.
Нашим партнером, который организовывал съемочную экспедицию с американской стороны, был человек по имени Джон Маркел. Он — глава компании Alaska Film Locations, сам альпинист и специалист по экстремальным съемкам — ему на тот момент был 61 год, но выглядел он гораздо моложе: высокий, худощавый, подтянутый. Мы его называли «наш Джон» — он открыл нам Аляску, рассказал о ней, показал. Удивительный человек.
Или знаменитый аляскинский машер (в переводе с английского на чукотский — «каюр») Джим Ланье, которому сейчас 79 лет. Впервые я его встретил в 2011 году. Он занимается ездой на собачьих упряжках — это традиционный вид спорта на Аляске. Несмотря на солидный возраст, он и сейчас принимал участие в знаменитой аляскинской гонке на собачьих упряжках «Айдитарод».
Был еще Гас, или Роберт Густафссон, хозяин лоджа на острове Кодьяк, который назывался Russian River Lodge, то есть, «Лодж на Русской речке». Рыбак, 30 лет «оттрубил» в Беринговом море. Был и Лэнс, тоже с острова Кодьяк — хозяин бара и по совместительству водолаз, бывший десантник из знаменитой 101-й воздушно-десантной дивизии «Кричащие орлы».
Все эти люди, которых мы снимали в 2011 году, сегодня уже в возрасте, но выглядят они очень «героически», моложе своих лет по духу в первую очередь, им есть что рассказать о своей жизни. Вот эти люди героической судьбы, как мы их называли, они необычные, их сложно представить бегущих по делам в Москве.
Аляскинцы понимают, что они, с одной стороны, американцы, с другой стороны, они и географически, и исторически — отдельная часть американцев. В них смешались и наследие коренных народов, и немного русского наследия, и географическая обособленность. А ребят из Lower 48 они называют city boys — городскими мальчиками. Все они понимают, что у них действительно очень сильная самоидентификация: я — аляскинец, я — другой.
Мегаполис точно не для них, они там зачахнут.
Абсолютно точно. Они называют это Alaskan lifestyle — аляскинским образом жизни, который на самом деле не сильно изменился с древних времен. Ведь несмотря на то, что Аляска — крупнейший штат в Америке, там живет всего-навсего 750 тысяч человек. Это практически пустая земля. При этом половина живет в Анкоридже — крупнейшем городе Аляски, а остальные люди разбросаны по штату, от Канады до Чукотки.
Они рыбачат, ловят палтуса и лосося, зарабатывают на этом хорошие деньги. Они добывают краба, ездят на собачьих упряжках, охотятся. Был, между прочим, такой интересный сериал «Смертельный улов» на канале Discovery, посвященный добыче краба в Беринговом море. А ловля крабов, к слову, одна из десяти самых опасных профессий в мире...
Почему?
Потому что Берингово море очень бурное, опасное, там часто шторма, и ледяные шторма в том числе. На Аляске существует огромный рыболовецкий флот, который ловит краба и разные виды лосося — кижуча или чавычу, а также кету, нерку. И вот такие небольшие кораблики выходят в открытый океан. По статистике каждый год из этого флота кого-то смывает волна, кто-то получает травму и погибает в море. В рыбацком городке Хомер есть памятник погибшим рыбакам. С одной стороны, этот промысел приносит очень хорошие деньги, если тебе сопутствует удача, и ты добудешь много краба. С другой, можно сгинуть в море. И статистически именно поэтому эта профессия входит в десятку самых опасных, наряду с пожарными, например.
Каждый год в мае на острове Кодьяк проходит Крабовый фестиваль, посвященный ловле краба, потому что на Аляске хоть и живут в основном белые, но мировосприятие они заимствовали у индейцев, у алеутов, в общем, у коренных жителей Аляски. У них до сих пор осталось древнее восприятие мира: культ природы и ощущение того, что ты — малая часть этого огромного мира. Ведь человек против океана или тайги — ничто. Орел и ворон охраняют тебя. Рыба в океане и олень в тайге кормят тебя. Медведя надо уважать, иначе он убьет тебя. И это мировосприятие очень необычно для нас, этот образ жизни очень притягателен.
Так вот как-то раз я пришел на этот фестиваль, где ходили некоторые ребята в темно-зеленых майках с надписью Bering Sea Fisherman — Рыбак Берингова моря. Я подумал: «О, вот бы себе такую». А мне потом сказали: «Нет, бро, эту майку нельзя купить в магазине. Ты сначала походи по Берингову морю хотя бы один сезон, а потом уж можешь претендовать на такую вот маечку, Bering Sea Fisherman». Люди героической судьбы...
А чем они занимаются в пятницу вечером, неужто тоже пиво пьют в баре?
Ну, конечно, как и везде в Америке. Люди же тут не ездят на собачьих упряжках в буквальном смысле, как сто лет назад. Это Америка. Допустим, в Ситке — бывшем Ново-Архангельске — есть Pioneer Bar. Культовое место. В Анкоридже есть Glacier’s Brewhouse — пивной бар, тоже культовое место. Они, как и все, сидят, смотрят телевизор, спорт, бейсбол, американский футбол и хоккей.
Осталось ли какое-то ощущение обособленности или все-таки они слились в единую нацию?
Вы знаете, даже на пике Русской Америки непосредственно русских было всего 823 человека, это был исторический максимум. Плюс метисы — жены русских, их дети, которые считались русскими гражданами. Конечно, сейчас это абсолютно американский штат и там в первую очередь чувствуется наследие местных этносов, коренных народов. Если у тебя четверть крови эскимосской или индейской, ты считаешься native, и у тебя очень большие экономические преференции и есть даже специальный документ. Например, существуют так называемые Native Corporations — очень хорошее, выгодное дело для коренных. На Аляске никогда не было резерваций. Это — Другая Земля. Точно знаю, что белые аляскинцы порой ворчат, что у коренных уж слишком много прав теперь, баланс сместился в другую сторону.
Русское наследие там присутствует в виде церквей, потому что православная церковь — это крупнейшая епархия Аляски. Во-вторых, там очень много географических названий, топонимика которых осталась русской. Это Chichagof Island, это Baranof Island — в честь Александра Андреевича Баранова, первого губернатора Аляски. Есть Japonski Island. Не Japanese, а именно Japonski. Есть под Ситкой сопка Verstovia. Есть деревня Nikolaevsk. Это на Кенайском полуострове. Есть местечко Nikolai в континентальной Аляске. Есть там же деревня Галина. Есть в глуши Аляски деревня Russian Mission, то есть Русская миссия. На острове Кодьяк есть улицы Баранов-драйв и Резанов-драйв. Ты видишь православную церковь, ты видишь эти названия, ты понимаешь, что здесь вся эта русскость, этот дух, а он есть, остались и в русской православной церкви, и в названиях улиц, островов, проливов. И ты понимаешь, что это не обычная Америка.
А еще на Аляске есть очень необычное место — Еловый остров, Spruce Island, до которого от острова Кодьяк на катере еще 30 минут идти. Там находится несколько православных реликвий — место паломничества среди православных со всего мира. В 1993 году там побывал патриарх Алексий. Это совершенно заповедное место. Когда-то там жил Герман Аляскинский — первый святой Аляски, который крестил местных жителей. Я, например, не православный человек, к религии отношусь крайне спокойно, но там в еловом лесу стоит маленькая церковь с золотой маковкой, где рядом Герман жил еще в 18 веке. Там ты понимаешь, что это край света: православная церковь в еловом лесу, далеко-далеко, за океаном. Фантасмагорическое ощущение. Огромный мох, который растет на этих величественных елях, а на стволах — иконы православных святых. Ты идешь по еловому лесу на Еловом острове и понимаешь, что это — настоящее место силы. Там невероятная энергетика. «Там на неведомых тропинках следы невиданных зверей». Поэтому остров Кодьяк я называю островом Буян, как в русских сказках, это мое личное восприятие, моя личная мифология Аляски.
Расскажите про ваш проект «17 мгновений Русской Америки».
В 2017 году я выиграл грант Программы Fulbright, наиболее престижной американской программы академического обмена. Мы — Советский Союз и Россия, участвуем в ней с 1973 года в рамках межправительственного соглашения. В итоге я реализовал проект «17 мгновений Русской Америки». Он был приурочен к 150-летию передачи Аляски американцам. Дело в том, что в 1867 году в городе Ново-Архангельск (нынешняя Ситка) произошла церемония продажи Русской Америки.
Я насчитал 17 аляскинских символов — от гимна и флага до, в том числе, официального млекопитающего, это лось, минерала (золото, конечно), и вида спорта, это езда на собачьих упряжках. Выбрал 17 человек, кого-то уже знал, с кем-то познакомился или мне их рекомендовали, пока жил там, и задал им 17 одинаковых вопросов. Последний вопрос как раз был «Какой вы видите Аляску через 17 лет?». Многие говорили про потепление. Аляскинцы не то, чтобы помешаны на экологии, но понимают, что это наследие штата и залог их уникального образа жизни. И они говорят, что их задача — максимально сохранить в чистом виде нашу землю, наш штат, чтобы и наши потомки могли жить тем же образом жизни, что и мы здесь жили десять тысяч лет назад, когда первые люди на Аляску пришли из Сибири.
И поэтому лейтмотивом звучит, что, по большому счету, в 2034 году ничего не изменится. Горы, подпирающие небеса, как стояли, так и будут стоять, Великий океан, как бился об эти скалистые берега, так и будет биться. Даже книга такая была про Аляску: Where the Sea breaks its Back. Красивое очень название, трудно его перевести также поэтично. Ну, может быть, будет чуть-чуть теплее, если вообще этот тренд климата сохранится. А так ничего не изменится, как было тысячи лет назад, с поправкой на технологии: что было тогда, то будет и сейчас, и в будущем. Так считают, например, современные аляскинские рыбаки и охотники, с которыми мне посчастливилось общаться.
Найденная нефть экологию не подпортила?
Да, это очень интересный момент уже современного аляскинского эпоса. Сначала наши промышленники приезжали сюда за «мягким золотом». В первую очередь, за мехом калана или морского бобра — в свое время его мех считался самым дорогим в мире. Русская Америка вообще была индустрией обслуживания добычи этого меха и продажи. Была и пушнина, континентальные трапперы-охотники, тот самый «соболиный хвост», за которым еще охотники в Сибири шли на восток. А потом обнаружили золото, когда уже продали Аляску. А еще позже — нефть.
В коммерческих масштабах нефть на Аляске обнаружили в 1968 году. То, что там была нефть, еще русские знали, но нефть не была в то время стратегическим продуктом, она просто не использовалась как топливо. В 1972 году начали строить легендарный Трансаляскинский нефтепровод, и за пять лет его провели — от Северного Ледовитого океана из местечка Прахдо-Бэй до портового города Валдиз на юге Аляски, на берегу Тихого океана. Его длина — 1200 километров. Так вот, штат для нефтяников определил очень жесткие требования, чтобы не нанести ущерб природе. Например, из-за того, что в этом месте Аляски гнездятся, скажем, мохнатоногие кречеты (птица из семейства соколиных), они сделали крюк в несколько миль, чтобы не задеть место популяции этих самых кречетов. Причем Трансаляскинская магистраль не просто по земле идет, она зачастую стоит на сваях, чтобы не мешать оленям карибу переходить дорогу. Они же стадные, и стадами бродят туда-сюда, и если труба будет на земле, она им перекроет пути миграции. И вот трубу поднимают наверх, чтобы олени могли ходить по Аляске беспрепятственно.
Приоритетом всегда была экология, природа, это и есть тот самый «дух Аляски». Все понимают, что во многом благополучие Аляски строится за счет нефти и газа, но тем не менее, если надо было вложить дополнительные деньги, чтобы поднять на сваи трубу или отвести ее в сторону, то они это делали, лишь бы не затронуть природу, лишь бы не нарушить ареалы северных оленей или птиц.
Расскажите немного про гонки на собачьих упряжках.
О, это совершенно особенная история! На Аляске людей, которые занимаются собаками и профессионально, и в виде хобби, называют машерами, на Чукотке их зовут каюрами. Вообще, это образ жизни. В 2017 году я жил три месяца у Джима Ланье — знаменитого аляскинского машера и помогал ему ухаживать за собаками. Его жена — русская, ее зовут Анна Бондаренко. И буквально прямо сейчас, в марте, там проходит знаменитое событие, которое называется «Айдитарод» — крупнейшая в мире ежегодная гонка на собачьих упряжках.
Это самое главное событие на Аляске. Знаменитые машеры — они там как национальные герои, все знают их имена: Лэнс Макки, Даллас Сиви, Митч Сиви, Ник Пети, тот же Джим Ланье. Начинается гонка в Анкоридже и проходит через всю Аляску — 1600 километров или тысяча миль. Это многодневная гонка через чекпоинты, то есть населенные пункты, через которые идет трасса. Гонка идет по определенной трассе через аляскинскую глушь до города Ном, который находится на берегу Берингова моря, напротив Чукотки. Общая длина трассы составляет 1049 миль. Это символика, потому что Аляска — 49-й штат.
В 1925 году была такая история. В городке Ном на краю света вспыхнула эпидемия дизентерии, начали умирать и взрослые, и дети. Был февраль, полярная ночь, Ном был закован льдами, по морю не доберешься, и нужно было любой ценой доставить сыворотку. В итоге ее доставили из Анкориджа на собачьих упряжках. Это была гонка на выживание: чем быстрей ты доставишь сыворотку, тем меньше детей умрет в Номе. Был целый ряд эстафет машеров, которые передавали друг другу эту сыворотку, и они ехали, пробирались вперед, несмотря на снежную бурю. В итоге сыворотку доставили. Это — часть героического эпоса Аляски. По мотивам этой истории недавно сняли фильм «Того» с Уильямом Дефо в главной роли. Но на деле там была не одна культовая собака, а две — Того и Балто. До сих пор идет дискуссия, какая из них сыграла большую роль. Теперь, наверное, это не так важно. Важно, что эти люди совершили подвиг и спасли сотни жизней.
А уже в 70-х энтузиасты стали продвигать идею возрождения гонки. Был там такой знаменитый человек, Джо Редингтон, которого еще называют «отцом Айдитарода». В 1973 год он возродил традицию — и в память о гонке в Ном в 1925 году учредил «Айдитарод». Ведь Айдитарод — это местечко в Центральной Аляске, на языке индейцев-атабасков, коренных жителей означает «Далекое место» — и один из пунктов, через который проходит трасса. И он занимался этим в том числе и в рамках возрождения аляскинского образа жизни, потому что с начала времен индейцы и алеуты ездили на собаках, чтобы еду перевозить, торговать или просто перемещаться. Потом появились снегоходы, «железные псы», как их называли, Iron Dogs, и, чтобы вот эти Iron Dogs не вытеснили аляскинский образ жизни и настоящих dogs, он учредил эту гонку. И она стала популярной, теперь это часть жизни штата. Но в основе всего была та гонка на выживание, когда машеры доставили сыворотку больным в Ном. Может быть, поэтому «Айдитарод» называют сегодня «Последней Великой гонкой за Земле» — The Last Great Race on Earth.
Вы хотели бы этим заниматься?
Три месяца я за собачками ухаживал — жил как раз у знаменитого аляскинского машера, того самого Джима Ланье. И хоть у меня был свой проект, о котором мы говорили, «17 мгновений Русской Америки», каждое утро я вставал, чтобы помогать Джиму: носить корм и воду собакам. Затем их надо пристегивать к квадроциклу или к снегоходу в упряжку. Они же бешеные, у них смысл жизни — это бежать. И когда восемь собак пристегиваешь в одну упряжку, они просто с места срываются, друг с другом дерутся, лают, хотят поскорее бежать! На самом деле уход за собаками и тренировки — это тяжелый труд, это большие затраты, и во многом — самопожертвование машера. Это — образ жизни, они так живут там. Но на следе — на санях — так приятно в ночи бесшумно ехать по тайге.
Есть какая-то особая аляскинская порода собак?
Нет, они все разные. У Джима Ланье, например, все собаки — белого цвета. Они все поджарые, но не худые. Они мускулистые, но не такие мощные, как сибирские хаски. Зато они могут бежать день за днем, милю за милей. Как сказал мне однажды Джим, есть собаки быстрые, а есть выносливые. Вот у него выносливые. Northern Whites, Северные Белянки — такая порода его собачек, в его кеннеле — питомнике. Хаски же бегут быстро, но на короткие дистанции. Там ведь есть и короткие гонки, спринтерские, миль на пять: здесь сибирские хаски как раз подходят.
Какой главный приз у этой гонки?
Главный приз — Dodge Ram, это такой большой трак, или пикап по-нашему. А еще денежный приз. За первое место — 50 тысяч долларов.
Ого!
Но вот опять же: есть и обратная сторона медали. У каждого чекпоинта во время «Адитарода» для каждого машера стоит несколько мешков с едой, подписанных его именем. Это, значит, тебе надо все закупить и на маленьких самолетах все это развезти по всем населенным пунктам, где пролегает трасса, а их много. Чтобы кормить собак и самому есть. Это большие инвестиции. И те люди, которые выигрывают первые несколько мест, они компенсируют эти расходы за счет крупных призов. Но большая часть машеров просто теряют деньги на этом. Потому что только первые 30 человек получают призы, а остальные уже нет, причем суммы идут по нисходящей. Что естественно. Поэтому даже если ты получаешь денежный приз — завершив гонку во втором десятке, этот приз может компенсировать твои расходы, или ты, если позже придешь, будешь в минусе. Но машеры это делают не ради денег, конечно же. Там так живут: сутки за сутками ты едешь на упряжке по Белому безмолвию, видишь тайгу, тундру, заснеженные горы, великий Юкон, потом — покрытое льдами Берингово море. Порой ночуешь прямо в санях, у тебя страшная усталость, могут быть галлюцинации, это эпическая история. Это стоит того.