Андрей Макаревич: “Страшно бывает здесь, а под водой – нет”
Один из самых ярких музыкантов страны, путешественник, теле- и радиоведущий Андрей Макаревич закончил МАРХИ и до сих пор считает себя в первую очередь художником. Как-то раз Михаил Кожухов (давний знакомый) позвал Андрея Макаревича возглавить одну из поездок Клуба. А потом еще одну. И еще. И, по словам музыканта, это оказалось совершенно восхитительно. Мы поговорили с Андреем Макаревичем о музыке, фильме “Лето”, путешествиях и мечтах.
Борис Гребенщиков раскритиковал фильм “Лето” Кирилла Серебренникова, сказав, что все тогда было по-другому. Вам понравилась картина?
Это безусловно произведение искусства. Здорово снято, очень романтично и целомудренно. “Лето” не надо воспринимать как учебник истории и пособие по изучению ленинградской рок-музыки. Это поэтическая фантазия Кирилла Серебренникова на тему того, что он сам не видел. Но он большой художник и имеет полное право на такие вещи.
А из современной музыки вас что-то впечатляет?
Сейчас масса интересных музыкантов. Другое дело, что у меня вот эти емкости, которые заполняются, для того чтобы потом давать бензин для себя самого, уже заполнены и вряд ли появится что-то новое и любимое. А хорошего очень много.
Что вы слушали в детстве? Помимо «Битлов», естественно.
В детстве я слушал то, что слушала вся страна. Это называлось радиоточка. Эта штучка стояла везде – в квартире, парикмахерской, магазине – и передавала программы: в 08:15 – “Пионерскую зорьку”, в 10 утра – передачи для самых маленьких, в 11 – производственную гимнастику. В промежутках – симфоническая музыка, патриотические песни и новости. А потом... Это уже была какая-то эстрада. Я помню, что была молодая Пьеха. Это было очень здорово по тем временам. Был ансамбль «Орэра», был квартет «Аккорд». Мне нравились всякие многоголосые вещи. Отец приносил домой все, что имело какое-то отношение к джазу. Выходили сборники, которые назывались «Вокруг света». Пластинки. Там было две песни на польском, одна – на болгарском, одна – ГДР, одна – на венгерском и, если повезет, какая-то одна английская или американская. Эти пластинки разбирали со страшной силой. Это были такие маленькие-маленькие форточки, которые пропускали к нам действительно интересную музыку.
Вы помните, когда впервые услышали The Beatles?
Конечно, помню. Я услышал их летом, на даче, через стенку. Сын человека, у которого мы снимали дачу в Валентиновке, плавал на исследовательском судне. Они заходили в какие-то зарубежные страны, откуда он и привез сорокопятку “Битлз”, где была песня All My Loving. Ее я и услышал. Дача-то была фанерная, все было очень здорово слышно. Уже тогда, через стенку, эта музыка на меня произвела очень сильное впечатление. Это было что-то совсем-совсем непохожее на то, что я слушал всю предыдущую жизнь. А потом отец просто принес диск – у кого-то взял переписать A Hard Day’s Night. И сказал: “Смотри, балбес, что в твоем возрасте ребята делают”. Да, это произвело впечатление.
Из советского мира никуда не выпускали. Думали ли вы тогда, что вы когда-нибудь...
Сразу скажу: нет. Даже в голову не приходило и прийти не могло. Объяснить это невозможно. Это надо было там оказаться и пожить немножко.
А вы мечтали?
Да даже не мечтал. Мечтают о вещах сбыточных. А о вещах несбыточных мечтать глупо.
А сейчас о чем-то мечтаете?
Мечты – вещь неуправляемая. Поэтому знать и мечтать – вещи не связанные. У меня никогда не было никаких “мечт”, у меня были планы. Я, может быть, очень рациональный человек: ставлю задачу и потом смотрю, как ее решать. О чем мечтать? Лежать на диване и мечтать о чем-то? Ну, так всю жизнь и пролежишь и промечтаешь.
Помните, что вы почувствовали, когда впервые оказались на большой сцене?
Да. Дикий восторг. Дикий восторг в смеси со страхом, что сейчас обязательно сломается что-то из аппаратуры. Потому что все предыдущие 15 лет обязательно что-то ломалось, поскольку все это было на спичках и соплях. Так и вышло. На нашем первом концерте в Ростове-на-Дону во дворце спорта у нас сломался аппарат. Концерт остановился. Пришлось подключаться к этим колоночкам, через которые объявляют на хоккее счет. Они не для музыки совсем созданы.
Как вы попали в Клуб путешествий?
Во-первых, я всю жизнь хотел путешествовать. Первую половину жизни это было возможно лишь в пределах Советского Союза, и не дальше. А мне очень хотелось дальше. Мне хотелось на Амазонку, хотелось в океан, хотелось к акулам. Потом все это случилось, спасибо Михаилу Сергеевичу Горбачеву. И где-то с 1988 года я путешествовал постоянно. Я сам снимал программы путешествий: «Подводный мир с Андреем Макаревичем», «Эх, дороги». Мы весь мир объехали, и я дико радовался, потому что это было абсолютное совмещение мечты, удовольствия и работы. Редко кому такое дается.
А с Михаилом-то я давно познакомился, еще по телевизионным делам каким-то или даже раньше. Поэтому, когда он организовал такую штуку (Клуб путешествий – прим.ред.), я за него сначала порадовался на расстоянии, не очень хорошо себе представляя, что это, но подумал: ну вот же, человек занялся тем, что он всегда очень любил тоже, как и я. А потом он меня позвал в такую поездку. Это оказалось совершенно восхитительно, потому что по всем жизненным параметрам это мне очень подходило. Это не долго. Я бы с удовольствием поехал и на месяц, и на два, и на три, но не могу себе этого позволить. У меня нет такой возможности, у меня очень много работы. А выехать на пять дней можно, как-то раздвинуть дела и постараться. Это именно так и задумано. Ты можешь поехать в место, в котором ты мечтал оказаться, но до сих пор не удавалось. А таких мест, честно скажу, не очень много у меня осталось. Тем ценнее. Так что у нас много планов.
Куда бы вы хотели поехать?
Не все в Индокитае еще обследовано, не все острова в Океании, Антарктида. Я и в Африке был далеко не везде. Был на юге, был на севере, был на западе и был на востоке. Но Африка очень большая и везде разная.
Насчет подводного мира не могу не спросить. Чем обусловлена такая сильная тяга?
Не знаю. Есть люди, которые панически боятся идти под воду. Я их понимаю, им просто не надо этим заниматься. А меня с детства туда тянуло. В 1957 году, по-моему, по экранам всего мира прошел первый фильм Жака Кусто, который назывался «В мире безмолвия». Он был цветной. Это был первый фильм про подводный мир для широкого зрителя, и он произвел впечатление абсолютной бомбы. Это как если бы сейчас на Венере сняли фильм. И я с тех пор совершенно сошел с ума, потребовал, чтобы мне купили маску, ласты. Я по поверхности-то плавать не умел, а с маской научился. Поэтому когда вдруг появилась возможность оказаться там, где все это снималось, в других местах, это счастье было совершенное.
А страшно никогда не было?
Нет. Страшно здесь бывает, а там – нет. Там хорошо.
Есть ли в до сих пор что-то, что может у вас вызвать очень яркие эмоции? Как у ребенка.
Есть огромное количество вещей, которые меня могут обрадовать. Я с трудом себе представляю жизнь, когда таких вещей не остается, как это? Хорошая погода, возможность заниматься тем, что ты любишь, возможность добиваться того результата, которого ты хочешь, возможность увидеть то, что ты хотел увидеть, поехать туда, куда ты хотел поехать, посидеть и выпить с людьми, с которыми тебе приятно находиться вместе. Невероятное количество радостных вещей в мире.
Мы как-то раз сидели в клубе, пришел Михаил Кожухов и говорит: “Столько лет прошло, а я по-прежнему расстраиваюсь, когда люди пишут какое-то барахло в комментариях. Ничего не могу с собой поделать – расстраиваюсь”. Что вас может расстроить или разочаровать?
Конечно. Очень много всего. Плохая погода, невозможность сделать то, что запланировал. Когда ты выбиваешься из того графика, который ты сам себе нарисовал и построил, глупые и лишенные чувства юмора люди, с которыми иногда приходится общаться. Этого тоже много, к сожалению.
Что может заставить вас эмигрировать?
Мигрирую я постоянно. А вот эмигрировать... Крайне бы не хотелось. Что-то должно произойти такое, что сделает мою жизнь здесь невозможной. Пока я не вижу, что бы это могло быть. И я не понимаю, главное, зачем. Вот если бы ворота опять закрылись, я бы подумал. Вот там весь мир, а тут вот наша часть суши. А сейчас, когда у тебя есть возможность поехать в любое место, которое тебе важно или интересно, а потом вернуться домой, для чего эти перемещения?
В фильме “О чем говорят мужчины” вы говорите про настоящее и будущее. Можно ли вернуть чувство, что есть не только настоящее, но и будущее?
Сейчас у меня нет ощущения, что будущее закончилось. Наоборот, время идет с каждым днем быстрее и быстрее, поэтому будущее на тебя надвигается быстрее и быстрее, и оно все более и более непредсказуемое. Это не всегда приятно, но всегда интересно.