Чехов называл его "чертовым островом"
Максим Кучеренко - уроженец теплого и ласкового Крыма, многодетный отец, психиатр по профессии, поэт и музыкант по призванию, сооснователь группы “Ундервуд”. В преддверии поездки в Крым Максим рассказал Клубу путешествий о том, как те края стали его солнечной стихией и почему даже Чехов не способен был отказаться от Крыма, хоть и называл его “чертовым островом”.
Чем Крым лучше Египта и Турции?
В сравнении с Египтом, в Крыму лучше алкоголь и там физически больше места. Вы не заперты в капсуле отеля, вы можете путешествовать и свободно двигаться, говорить по-русски, а я это очень ценю. Вместо бездушной аравийской пустыни дышат своей зеленью сравнимые с альпийскими горные луга. Из вас не будут высасывать деньги и пугать полицией представители компании “кораль тревель”.
Вас ждут два с половиной века российской истории в окружении уникального живописного ландшафта. Кроме того, Крым - это такое же место многочисленных удовольствий, среди которых просто отдыхает душа. Здесь есть все: от ароматного портвейна и царских дворцов до солнечной романтики и военных тайн. Люди “со вкусом”, искушенные средиземноморскими курортами за большие деньги, вдруг восклицают: “а здесь ничуть не хуже!” Так бывает со всеми, кто когда-нибудь проезжал по трассе Севастополь-Ялта, пил сухие вина современных производителей, стоял на вершинах Ай-Петри или просто согревался под ласковым солнцем, умиротворенно теряя связь с делами и заботами континента. Потому что Крым - это остров, место “отключки” и отдыха.
Вас ждут 19 дворцов и столько же уникальных парков от лучших европейских архитекторов того времени. Старые-добрые “артефакты” советской романтики: пионер-лагеря, огромные санатории, винзаводы, дачи генсеков и советских писателей, очаровательные провинциальные городки, где время течет очень медленно.
Почему Чехов не способен был отказаться от Крыма и называл его “чертовым островом”? Наверное, ругался в связи с постоянной сложностью туда добираться, ведь тогда еще не было быстрого транспорта. Вы можете заглянуть в душу трудолюбивого крымско-татарского народа, который хранит в себе историю средневековья, а в Бахчисарае съесть неописуемой вкусности чебуреки.
Вы сможете понять романтическую душу ребенка - чернокожего мальчика, который приехал из далекой страны, проводил время в пионерском лагере вместе с советскими детьми и пел песни у костра.
Вы поразитесь амбициям художника Айвазовского, человека, который решил утереть нос итальянским мастерам маринизма.
В Крыму люди влюбляются. Они начинают впадать в нежность буквально. Их сердца наполняются шумом прибоя. В Крым постоянно приезжают загипнотизированные, которые уехать уже не могут. Такой необъяснимый феномен я встречал еще в далеком заполярном Норильске - самом северном городе мира. Там тоже есть такие люди с билетом в один конец. Это ничем необъяснимый магнетизм.
Что такое ваш Крым?
Когда я летом приезжал в гости к семье моей тети, тете Маше, моим двоюродным братьям, которые там жили, рядом с железнодорожным вокзалом Симферополя, я всегда сходил с ума от счастья. В детстве мы с братьями постоянно ходили через железнодорожные пути, хоть это было, конечно, небезопасно, и родители нам запрещали это делать. Но мы, пацаны, все равно ходили и слушали зловещее лязганье стрелок. В эти годы я узнал йодистый горький вкус моря, научился плавать, увидел людей в панамках, покатые камни “голыши”, множество разных загорелых тел в разноцветных купальных костюмах, услышал счастливый женский хохот в южной ночи, завидовал моему старшему брату, идущему на дискотеку, проехал самым длинным маршрутом на желтом троллейбусе, который ползет по своему бесконечному солнечному пути… В общем, как-то так оказалось, что Крым стал моей солнечной стихией.
В 1987 году мои родители переехали из маленького городка на реке Днепр, и так я попал в Крым окончательно. Двумя годами позже там оказался мой друг и партнер по группе - Владимир, который тоже провел на Днепре все детство. У нас есть своя мистерия: пресная большая вода Днепра впадает в большую соленую воду Черного моря. В месте слияния этих водоемов, наверное, и завертелся наш творческий циклон.
Потом я оказался жителем Севастополя, гражданином военной крепости. Мои братья работали хирургами Госпиталя Черноморского флота, а я женился на девушке из семьи приходящего и уходящего в море работника научного судна и торгового флота - моего тестя. В Севастополе родилось у нас с женой трое детей. Этот город меня назначил, присвоил, призвал на службу, как это бывало со многими людьми в нашей стране в разное время. Служба эта делает мою жизнь осмысленной, хоть в душе я и врач, человек “цивильный”, а не военный, и существую как всякий странствующий персонаж в городе-крепости - наездами.
Расскажите историю про звонок Макаревичу.
Мы были в Никитском ботаническом саду, и один из членов нашей группы вспомнил, что есть одноименная песня у группы “Машина Времени”. Это очаровательная песня, написанная в духе фокстротов группы The Beatles. Замечательная композиция. Южнобережный комикс. Мы тут же ее прослушали. А у музыкантов есть правило - в таких случаях нужно сразу позвонить, сообщить какие-то светлые радостные чувства, которые вызывает у тебя эта песня - прямо здесь и теперь. Портвейн меня сделал смелым и счастливым, и я взял и позвонил Макаревичу. Мы все были в восторге, а Маэстро, как всегда, сдержанно ироничен.
Поговаривают, вы много пили портвейн, много пели песен и никогда не унывали. Как вам удается такой эффект на людей производить? Это как-то связано с вашим образованием психиатра, что вы так хорошо чувствуете людей?
Есть такая практика - “видеть группу”, потому что основной постулат гуманистической психологии гласит, что группа - это некий коллективный разум и все части этой группы могут создавать уникальное целое, новое. И моя задача - построить эту “сверхэнергетику”. Она складывается из трех простых вещей. Люди должны быть настроены на доверие, чувствовать себя свободно, находиться в понимании и принадлежности к общему делу и… ждать волшебства. Это не романтические нюансы, а скорее вера в то, что нечто большее придет. В нашем случае это “нечто большее” пришло, когда мы звонили Макаревичу, когда мы повстречали моего друга-ялтинца, сумевшего нам быстро организовать площадку для концерта. Когда у нас случился внезапный блистательный джем-сейшн с молодыми музыкантами. Какие-то спонтанные вещи начинают выстреливать как салют, и людям остается только благодарить за это друг друга и рукоплескать.
Также как в ситуации с отоплением?
Именно! Благо в одной из гостиниц был живой огонь. Мы читали Бунина - его крымские рассказы, конечно же. Была гитара. Что еще нужно для отличного вечера, когда ночь, холодно и горы вокруг?
Расскажите про тот самый концерт на крыше Медицинского института.
Каждый раз оглядываясь назад, мы понимаем, что выбрали правильный путь: творческая деятельность для нас была спасательным кругом. Мы в него вцепились, потому что очень много было обстоятельств, которые беспокоили нашу юную душу. Сначала исчезло государство, затем исчезло будущее, обесценились профессии, в которые мы верили. Они стали не престижными и “безденежными”. И ровно посреди этого отчаяния появился “Ундервуд” как спасательный круг, как остров, как утопия. В этом смысле символика Крыма нам очень подыгрывает, потому что мы и есть остров до сих пор - своеобразный, плывущий, у нас работают свои законы времени, свои темпы, и это очень ценно. Всё это происходило в студенческом городке, среди себе подобных. В этом была живость, маленькая революция, ощущение свободы. Мы научились сочинять, стали делать что-то новаторское и цепляющее. В какой-то момент нам стала нужна “большая сцена”, а не просто посиделки и портвейн из горлышка. В нескольких случаях это были типичные места - ступеньки студенческого общежития, Дома культуры, но это всё всегда сопровождалось сложностями. И тут мы вылезли на крышу. В этом, конечно, был особый кайф. Как нам вообще удавалось извлекать звук из той аппаратуры? Но мы втроем делали музыку. Играли свои песни, играли Тома Уэйтса, Вертинского…Как сейчас помню.
А ваш дом, он в Москве или Севастополе?
Я такой человек, у которого, наверное, никогда не будет своего кабинета и своего кресла. У меня даже есть песня о том, что “мой дом везде, где есть зарядка телефона”. Но если раньше у меня вообще не было ощущения “базы”, то сейчас у меня есть любимые стены и те места, где меня ждут. В Севастополе - дети растут, проводятся ремонты, которые проектирует моя неутомимая супруга. У отца - прекрасный дом и прекрасный сад. А в Москве я живу на Цветном бульваре. В общем, грех жаловаться.
Как вы представляете свою идеальную жизнь через 20 лет?
Идея о домике на краю моря, откуда я периодически выезжаю, чтобы почитать по миру лекции о природе всего сущего, - не для меня. Все идет к тому, что я пожизненно буду ошиваться на гастролях или ходить по делам в Москве вдоль и поперек, пока ноги носят.
