Блог о путешествиях

С 2013 года мы создаем путешествия, которые невозможно повторить самостоятельно. Потому в блоге только экспертное мнение, авторские маршруты и путевые очерки, основанные на собственном опыте

Интервью | 18.02.2024

«Потребовалось время, чтобы отделить внешнее от внутреннего, и понять, как много всего здесь соединилось». Дмитрий Макаров о жизни на Лазурном берегу

Чуть больше года назад поэт, либреттист, прекрасный рассказчик и просто наш добрый друг Дмитрий Макаров перебрался во Францию, где неожиданно обнаружил сходство между Лазурным берегом и русской дворянской усадьбой. В преддверии летней поездки клуба на южное побережье Франции мы поговорили с ним об исторических и культурных параллелях, творчестве сквозь время и расстояние, а заодно выяснили, какие скрытые смыслы таят в себе прославленные курорты французской Ривьеры.

Дмитрий, последний раз мы записывали с вами интервью во время карантина, когда вы на полгода обосновались в Поленово, сейчас — перебрались на Лазурный берег. Что общего в жизни в провинциальной усадьбе и на французском курорте?

Во-первых, и там, и здесь — отсутствие большого города, возможность слушать пение птиц, слышать и видеть воду. В Поленове – живописные берега Оки, в Ментоне – море и сады на его побережье. Во-вторых, это глубина культурного слоя – она невероятна! Причем многие, кто гостил в усадьбе на Оке при Василии Дмитриевиче, бывали и здесь. В письмах семьи и друзей Поленовых я неоднократно наталкивался на упоминание Ментоны, а теперь, вот, сам здесь живу.

Есть ощущение, что вы и сами в какой-то степени повторяете маршруты творческой интеллигенции прошлого? На том же Лазурном берегу останавливались Чехов, Шаляпин и другие.

Забавно, что последние две недели в Ницце я прожил в отеле “Оазис”, в номере, где зимой 1897-98 года останавливался Чехов. Я не склонен к эзотерике, но все-таки кое-что почувствовал. Тогда, как и сегодня «Оазис» (или, как его чаще называли, – «Русский пансион») славился блюдами русской кухни. Чехов писал, мол, стоило ехать так далеко, под пальмы, к морю, в самую жару, чтобы поесть борщ и жареные рыжики. С тех пор отель сменил множество владельцев, прежний интерьер практически полностью был утрачен, но сегодняшняя хозяйка отеля – Александра (кстати, она из наших, но 25 лет уже живет в Европе), пытается восстановить его историю: собирает старые книги, часы и другие предметы интерьера, даже заказывает картины, в том числе и копию портрета Чехова, который был написан в Ницце. А пальмы, о которых в письмах упоминал Чехов, все также растут под окнами, только стали больше раза в три, и борщ, кстати, здесь подают просто роскошный — с бараньей лопаткой и вишней. Интерьер, конечно, современный, но все равно передает атмосферу, близкую духу тому времени.

Знаете, меня в свое время удивил дом в Риме, в котором жил Гоголь. Не сколько сам дом, вполне себе римский, с потертыми стенами и характерными ставнями, сколько памятная табличка на русском дореформенном: «Здѣсь Гоголь писалъ «​Мертвыя​ души». Даже как-то в голове не укладывается — Италия, Рим, рядом Испанская лестница, фонтан Тритона… Говорят, Гоголь по утрам ходил к нему за водой, потом садился и писал о Чичикове и прочей «птице-тройке». Получается, что среда вдохновляет на творчество, но не определяет его?

Гоголь говорил, что о России он может писать только в Риме: «Только там она представляется мне вся во всей своей громаде». Чехов же, наоборот, когда в Ницце его одолевали просьбами написать что-то на местной фактуре, отвечал, что сперва ему нужно вернуться домой, чтобы прошло время, впечатления «отстоялись», только тогда он сможет что-нибудь написать. Так что все это очень индивидуально, а вообще за границей было написано многое из того, что сегодня составляет русскую классику. Взять хотя бы стихотворения Тютчева о русской природе, которые были написаны во время его дипломатической службы в Германии и Италии. Горький, кстати, тоже очень долго жил в Италии, 15 лет! Сколько всего было написано им на Капри и в Сорренто. Бунин писал «Темные аллеи» в Париже и Грассе, первую часть романа «Дар» Набоков начал здесь, в Ментоне.

Бунин и Набоков все-таки воспринимаются русскими эмигрантами, а вот заграничная история Гоголя на их фоне кажется особенно исключительной.

Это и по тем временам было большой редкостью. Гоголь смог выехать за границу, потому что о нем лично похлопотал Жуковский, который был воспитателем наследника престола. Пушкину, например, так ни разу и не удалось покинуть пределы тогдашней империи, если не считать, конечно, его знаменитого путешествия в турецкий Арзрум, правда, вместе с Отдельным Кавказским корпусом. Для Лермонтова заграница и вовсе ограничилась Грузией, которая тогда тоже была частью империи. Это была такая «внутренняя» заграница и в эпоху Николая Первого, и много позже, в советский период. Поэтому в то время положение Гоголя было исключительным среди пишущих людей: очень мало кому из русских писателей довелось тогда выехать за границу — по-настоящему путешествовать наши начали позже.

Любовь наших классиков к европейским городам в целом и Французской Ривьере в частности объяснима — другая природа, другие краски. Но в практическом плане удивляет легкость передвижений, хотя, казалось бы, путешествия в те времена были не самым удобным занятием.

Им просто не с чем было сравнивать. Для того, чтобы понять, что ты перемещаешься медленно, должно быть изобретено что-то более быстрое. Это для нас сейчас есть выбор между самолетом, поездом или автомобилем, а до строительства железной дороги несколько дней из Петербурга в Москву на лошадях не казались чем-то запредельным. Единственный выбор был между почтовыми и обычными лошадьми, первые, как известно, передвигались быстрее.Зарубежные поездки в принципе стали доступны только при Александре II, потому что при его отце, Николае I, паспорт стоит 500 рублей серебром, а кроме того требовалось еще и личное разрешение императора на то, чтобы выехать за границу, а для этого был нужен веский повод — дипломатический, медицинский. Для огромного количества людей все это было просто недоступно. Уже при Александре II ситуация значительно изменилась: и паспорт стал стоить пять рублей, и выезд стал уведомительным.Кроме того, во многих странах не было развитой инфраструктуры. Тот же Лазурный берег первыми открыли англичане, причем не простые, а аристократы самого высокого уровня. Английские монархи, лорды, а затем и немецкие, австрийские, русские представители знати были первыми туристами на французских и итальянских курортах. Именно для высшего общества создавались все эти отели и пансионы, разрабатывались системы путеводителей. Что касается писателей, поэтов и прочих, то относительно недорого стало приезжать сюда в самом конце XIX века, что позволило почти всем литераторам, более-менее зарабатывающим деньги, побывать в знаменитых городах Европы. Что до «Лазурки», то до начала Первой мировой войны это был очень спокойный и тихий период, когда на юг Франции приезжали обеспеченные люди, строили здесь виллы и разбивали свои экзотические сады. И хотя после войн, революций и разорений, изменилась публика, сам ореол роскошного, фешенебельного курорта сохранился по сей день.

На что вас вдохновляет Лазурный берег?

На посты о том, как я (смеется) выпиваю. В основном я пишу стихи и нон-фикшн, а вот художественной прозы в своей жизни я написал очень мало. Ленился, наверное. Поэтому о Лазурном береге я написал довольно много стихотворений, а сейчас у меня в работе очередной аудиогид. Сам пишу тексты и сам озвучиваю, а еще заказываю к ним музыку у композиторов. Такие аудиогиды я уже делал по Поленову, Щелыкову (поместью Островского) и турецкому Фетхие, а теперь хочу сделать несколько таких же по Франции. Как раз сейчас работаю над своим аудиогидом по Ментоне.

Как удается придерживаться этого равновесия — писать и о том, что внутри, и о том, что окружает?

Бывают тексты с пылу, с жару, естественные, как живая реакция — сейчас они неизменно становятся социально-политическим высказыванием. А есть тексты, которым надо, чтобы прошло время, нужно какое-то отстранение, отдаление — такие тексты тоже пишутся, но как они будут восприниматься, станет понятно только по прошествии времени. Естественно, там фигурируют все эти оливковые рощи, сады, птицы и море, но это не самоцель, ведь я не пейзажист и не обладаю талантом Пастернака, поэтому пишу, по большей части, о себе любимом и нелюбимом в окружающем меня антураже.

Лазурный берег сейчас, когда вы уже живете здесь, и когда впервые приехали сюда, это два разных впечатления?

Около двадцати лет назад я впервые приехал в Ментону. Жил здесь, учил язык, даже работал ассистентом-секретарем одного известного человека. Свои впечатления я помню очень хорошо — аэропорт Ниццы, Английская набережная и море, его невероятный цвет я не забуду никогда. Это была моя первая осознанная заграница, меня впечатляло примерно все — от круассана и розового вина до музеев Кокто и Шагала. Очень долго я смотрел на этот берег как потребитель: наслаждался видами, ресторанами, выставками, спектаклями. Потребовались годы, чтобы я увидел глубокую связь Лазурного берега с русской культурой. Сегодня я тоже смотрю на это совсем иначе. Потребовалось время, чтобы отделить внешнее от внутреннего, и понять, как много всего здесь соединилось. Поленово и Ментона очень близки хотя бы потому, что и там, и там имело место фантастическое переплетение человеческих судеб, литературы, истории.

Уже обзавелись любимыми бытовыми привычками?

Люблю завтракать на балконе, пить кофе с видом на апельсиновый сад. Еще люблю ходить в древнюю оливковую рощу, читать в тени деревьев или просто бродить между аллеями. Люблю одну скамейку на бульваре Гараван в Ницце — оттуда открывается совершенно космический вид. Может быть, лучший в мире.

Наверное, в туристические места заглядываете не часто?

Мне нравится наше историческое кладбище, где покоится много значимых для меня людей. Например, музыкант и композитор, князь Андрей Волконский, который после войны подростком вернулся в Советский Союз с родителями, основал ансамбль «Мадригал», существующий и по сей день, а после снова уехал. Великий график Обри Бердслей тоже похоронен в Ментоне. Правда, изначально он приехал на берег Средиземного моря, чтобы поправить здоровье, но чуда не произошло. Анатолий Луначарский умер, будучи проездом в Ментоне, а ехал работать полпредом в Испанию. Еще больше имен, связанных с русской эмиграцией, на кладбище Кокад в Ницце: там похоронены и Матильда Кшесинская, и вторая жена Александра II, княгиня Юрьевская, и выдающийся критик, поэт Григорий Адамович, и многие-многие представители знатных фамилий. Все они когда-то уехали по понятным причинам из России и, вероятно, скучали по прежним временам, по дому, но обратно так и не вернулись.

А современным релокантам Лазурный берег благоволит?

Приезжают, конечно, но чаще не в Ментону. Все-таки у молодежи принято ехать в большие города, и Франция здесь не исключение: за карьерой или образованием здесь едут в Париж или Лион, а вот Лазурный берег – это уже для людей состоявшихся. Сюда приезжают уже с деньгами, а для того, чтобы начать что-то с нуля нужна более плотная городская среда. Все-таки люди здесь живут более разрозненно, чем в больших городах, но и в этом есть своя прелесть, просто всему свое время.

Лазурный берег для вас это история про вдохновение, гедонизм, визуальную эстетику или что-то еще?

Это сочетание невероятных природных ландшафтов с замечательной культурной традицией, которая выражается не только в классическом искусстве, но и в повседневной культуре. Клише «лакшери-курорта», с давних пор закрепившееся за Лазурным берегом, заслоняет подлинный смысл этого места с его невероятными культурными, эстетическими, гастрономическими и чисто человеческими богатствами. Здесь можно жить и получать невероятное удовольствие, не переплачивая, а довольствуясь тем, что тебя окружает. Но порой, конечно, можно и покутить. Более подходящее место для этого найти непросто.

Интересные путешествия

.