«Время арепы» — Михаил Кожухов о своем первом путешествии в Колумбию времен Эскобара
Единственный раз, когда Михаил Кожухов оказался в Колумбии, пришелся на время его работы собственным корреспондентом «Известий» в Южной Америке. В ту пору маршрут его пролегал в треугольнике Богота-Кали-Медельин, по следам только что сдавшегося властям наркоторговца Пабло Эскобара. И сейчас, готовясь к январской поездке с Клубом в Колумбию, Михаил вспоминает впервые свои впечатления о стране.
Примерно такой диалог состоялся однажды в холле городской газеты колумбийского города Кали:
— Здравствуйте, я — журналист из России, — сказал я.
— Отлично. И что вас интересуете? — задал вопрос мой собеседник.
— Калийский наркокартель.
— Хмм… Подойдите к окну. Что видите?
— Памятник какой-то, — ответил я.
Перед входом в здание виднелась скромная каменная стела с какими-то именами, причем на бронзовой табличке под ними оставалось место — явно для тех, кому предстояло его занять.
— Это памятник тем, кто задает глупые вопросы (памятная доска с именами погибших журналистов).
Власть в Кали держал самый мощный в этой стране кокаиновый наркокартель, когда я, в ту пору — собственный корреспондент «Известий» в Южной Америке, попросил о встрече журналиста, который освещал эту тему.
— Мой вам совет: улетайте отсюда немедленно, — мрачно закончил разговор коллега и наотрез отказался говорить о чем-либо, связанном с трафиком кокаина. — Если не хотите, чтобы ваше имя пополнило список.
Я внял совету и наутро улетел в Медельин — красивый город, расположенный к северо-западу от Боготы. Его называют «городом вечной весны»: он окружен горами и утопает в цветах, температура там круглый год редко поднимается выше 23 градусов по Цельсию. На весь мир Медельин прославился тем, что на его окраине родился и жил Пабло Эскобар, самый знаменитый в мире кокаиновый барон.
По правде говоря, листья коки, содержащие тонизирующие алкалоиды, люди в Андах знают уже несколько тысячелетий — их жуют, чтобы поддержать силы на переходах в горах. Их берут с собой шахтеры, когда надолго спускаются под землю в поисках серебряной руды. Как минимум, со времен империи инков растение считается священным, используется в ритуальных церемониях. Да что там церемонии – колумбийские, перуанские, боливийские мамочки добавляют листья в пирожки, которые дети уносят с собой в школу. Во всех пятизвездочных отелях эти листья предлагают постояльцам бесплатно: считается, что кока помогает приезжим справиться с «горняшкой» — недомоганием, вызванным недостатком кислорода на больших высотах.
Только в XIX веке европейцы научились выделять из этих листьев вещество, названное кокаином. Некоторую, небольшую часть исходного сырья для него и сегодня вполне официально производят крестьяне в андийских странах. Остальное выращивают нелегально. В основном, в Перу и Боливии. Хотя что значит «выращивают»? Кока — сорняк, который, по сути, не требует ни полива, ни ухода, зато выручка от продажи его урожая в разы превышает доход от производства любой другой сельскохозяйственной культуры. Колумбийцы же как раз специализировались на «выручке» — в 90-е годы они фактически монополизировали наркоторговлю…
В Медельине у меня все сложилось не так драматично, как в Кали, хотя разница между двумя бандами, которые контролировали наркоторговлю, была несущественной. Калийцы без шума и пыли поставляли в США большую часть кокаина, изобретая для перевозки грузов все более изысканные способы. Эскобар держал чуть меньшую долю рынка, зато жил широко и шумно: коллекционировал пижонские автомобили, устраивал грандиозные попойки и даже распорядился построить зоопарк с экзотическими животными, куда был открыт доступ всем желающим.
А еще он слыл колумбийским Робин Гудом. Энвигадо (так называется район, его малая родина) был едва ли не единственным местом в стране, где выплачивали пособия по безработице. Разумеется, из доходов наркокартеля. На те же деньги для районной газеты построили здание в виде зимнего сада — таких нет и сегодня даже у самых богатых и знаменитых изданий. Причем районный вестник был полностью компьютеризирован, что в начале 90-х годов прошлого века казалось абсолютной футуристической сказкой («Известия», где я трудился, набирались, например на линотипах — помеси печатной машинки и доменной печи).
— Эскобар? Какой такой Эскобар? — удивился в ответ на мои расспросы редактор газеты. — Я о таком и не слышал.
Прямо из окон редакции на далеких холмах и мне, и редактору был хорошо виден крохотный бетонный прямоугольник в окружении буйной растительности — одноместную тюрьму, специально построенную для Эскобара. Таким было одно из условий его добровольной выдачи правосудию.
Его арест поначалу мало что изменил в Медельине. Полиция не рисковала появляться на окраинах города, по ночам там гремели выстрелы, а наутро смывали кровь с мостовых. Почти каждый подросток мечтал об одном: стать «сикарио» — наемным убийцей. Получить пистолет и делать грязную работу для «Паблито», на могиле которого и сегодня, спустя много лет после его ликвидации, лежат свежие цветы.
Потребовались годы усилий колумбийского правительства и спецов из американского управления по борьбе с распространением наркотиков, чтобы время безраздельной власти наркокартелей прошло. Кажется, безвозвратно.
Я опять хочу в Медельин. И поеду! Сяду где-нибудь в утопающей в цветах кафешке в центре города и закажу себе кофе с арепой — горячей лепешкой из кукурузной муки (сахар не добавляют, кукуруза там сладкая!) с солоноватым деревенским сыром… И буду разбираться и присматриваться к другой Колумбии — стране красивых тропических пляжей, лесов и нацпарков, колоритных колониальных городов, полных музыки, литературы и искусства. А пока можно сделать это с Алексом Дубасом — в ноябре.
Будут Богота, Медельин и Картахена, полет на вертолете над самым большим в мире камнем-монолитом, плавание на катере вдоль островов архипелага Росарио и прогулки по ярким и красочным улицам маленьких городков, уроки граффити и чашка кофе на плантации. Финальным аккордом станет отдых на Карибском море — лазурная вода, коралловые рифы и побережье одного из главных национальных парков Колумбии.