Леша Барац: “Люди разучились разговаривать друг с другом”
“Квартет И” всегда стоял особняком: балансировал на грани театра и не театра, ступал одной ногой в политическую сатиру, но оставался другой в простой человеческой иронии, возвращая нас к базовым вещам без времени – “быть счастливыми при малейшей возможности”. Руководитель отдела продвижения Клуба Даниэлла Окуджава поговорила с Барацем о том, почему мы, связанные соцсетями, потеряли общность, и что с этим делать.
Я шла к вам с навязчивым вопросом, с которого и начнем. Что будет, если к жизни серьезно относиться?
Еще Горин (Григорий Горин – писатель, драматург, сценарист – прим.Клуба) по этому поводу говорил: «Улыбайтесь, господа, улыбайтесь. Вы слишком серьезны. Все глупости в этом мире сделаны именно с серьезным выражением лица». Плохо будет в этом мире, плохо. Во-первых, мы не сможем понять, что происходит вокруг. Потому что жизнь настолько нелогична и хаотична, что, если подходить к ней серьезно, будет тяжело. А юмор и ирония позволяют понять, что происходит вокруг и в тебе. Потому что жизнь парадоксальна, и юмор тоже парадоксален. Много ключей в юморе для понимания смыслов.
Юмор сегодня и, скажем, в начале 2000-х годов, на которые пришелся расцвет “Квартета И” – это разные вещи?
Вы имеете в виду, возможно ли теперь шутить над нашим президентом, РПЦ и на другие запретные темы? Наверное, какие-то базовые вещи, – а юмор это базовая вещь – остаются почти неизменными. Читаешь иногда какого-нибудь Оскара Уайльда, а там россыпь остроумных фраз, которые легко можно экстраполировать на нас, но меняются акценты и формы.
Писатель Александр Цыпкин читает рассказы с листа, стали популярны публичные интервью, каждый второй спектакль иммерсивный, каждый третий рушит четвертую стену. Даже ваш “Квартетник” – постановка, в которой нет сюжета, только разговоры. Это все реакция на какие процессы в обществе?
У нас ощущение, что в “Квартетнике” мы, может быть, действительно уловили эту проблему, витающую в воздухе — люди перестали разговаривать. Тепло разговаривать, по душам. Исчезли куда-то вот эти большие застолья, или не очень большие застолья, или кухонные застолья, когда люди разговаривали — не обсуждали курсы валют или какие-то новые модели машин, а разговаривали, друг о друге разговаривали. Может, не исчезли совсем, но их стало меньше.
Этот дефицит человеческого общения мы как-то пытаемся восполнить своим спектаклем. Там много рассказов о себе. Вообще, мне кажется, все что человек делает, это все про себя, если это не про себя – это не очень интересно. Просто это может принимать разные формы – фантастические, или гротесковые, или реалистичные, но все это про себя. Каждое высказывание автобиографично. И «Квартетник» – это про нас. Откуда мы взялись, где наши корни, что нам нравится, что не нравится. Мы жили в одной стране с нашими мамами и папами и бабушками и дедушками в одном культурном поле. У каждого из нас были вот эти корешки книжные перед глазами, и в каждой квартире они были, ну, может быть, по-другому расставлены. И одни и те же фильмы смотрели. А потом страна поменялась настолько, что мы сейчас живем со следующим поколением на одной территории, но в разных странах. А как-то же хочется, чтобы тебя понимали. Не в смысле твои слова, а в смысле того, что ты начал фразу – ее продолжили. Хочется быть в одной системе координат со своими детьми. Ну, или с вами, например.
Почему люди разучились разговаривать?
Испугались чего-то. Друг друга. Мне кажется, появились страхи показаться неуспешным, неловким, неумным. Смотришь на всех в каком нибудь инстаграме или в фейсбуке — все так хороши, красивы, умны, ездят куда-то отдыхать, работают постоянно, с кем-то в костюмах здороваются, очевидно подписывают важные какие-то документы. То есть, все очень такие очень, успешные. А с успешным человеком страшно разговаривать. Ну, вот может быть поэтому. Вот эта вот какая-то свойскость коммунальных квартир пропала. Я точно не хочу туда, в советское время, там было очень плохо. Но есть какие-то вещи, которые потерялись. Я думаю, что это, в принципе, тенденция общемировая — какая-то разобщенность. При том, что мы вроде как связаны сетями нынче, а разобщены. Побаиваемся друг друга.
Может разучились задавать вопросы, интересоваться другими людьми? На самом деле интересоваться.
Я не знаю, может быть и так. Просто начинаешь говорить, и через секунду видишь глаза, которым тоже этого хочется. А почему этого иногда не происходит? Ну, может быть, многое другое появилось. А может еще вернется. Есть такой израильский историк Юваль Харрари. Он считает, что когнитивная революция произошла, в том числе и потому что homo sapiens стали сплетничать. То есть, они стали обсуждать друг друга. Сплетня послужила вот этим толчком, для того чтобы они стали умнее, сильнее. Я думаю, что желание поговорить все-таки никуда не уйдет.
Есть ощущение разобщенности мира, оно проявляется в искусстве или обычном человеческом общении. Это мы зафиксировали. Вы уже дважды выступали душой компании в поездках Клуба путешествий Михаила Кожухова, которые тоже в какой-то степени реакция на эти процессы в обществе?
Да, это оно. Я когда первый раз поехал в Барселону, думал, что группе интересна Каталония и матч «Барселона» – «Реал». Ни фига. Им интересно общение. Люди едут за разговорами. За тем, чтобы о себе рассказать и кого-то послушать. Приложить свои мысли, чувства и проблемы к мыслям, чувствам и проблемам другого человека, соотнести их и понять больше о себе и о мире. То есть, понять, где ты, в каком месте пространства находишься. А Барселона — это здорово, очень красиво. У нас были замечательные гиды. Если ехать куда-то, то нужно точно понимать, что едете вы посмотреть город, но самое главное, пообщаться с людьми в этом городе. И с людьми в своей компании, с людьми города, и так далее.
Мы, кстати, сейчас думаем о поездке с Клубом в Рим (по теме кино). Опять же, свою задачу в этом путешествии я вижу в том, чтобы пропустить программу через себя, свои ощущения и истории. Вы знаете, что в фильме «О чем говорят мужчины» есть абсолютная параллель с «8 с половиной» Феллини? Сцена со Славой на корабле. Мы даже хотели музыку Нино Рота взять, но это было дорого. Если помните, у Феллини есть сцена, где Мастрояни загоняет женщину на второй этаж. Женщины, уже пользованные, которые вышли в тираж, живут на втором этаже, а на первом те, которые еще в оперативном поле. И дальше его жена говорит: «Ой, какие прекрасные, что же ты меня раньше с ними не познакомил». Мне казалось, нам казалось, что это будет такая очевидная параллель, что все поймут: «О, это же «8 с половиной!». Никто не понял, кроме Быкова Дмитрия.
С кино-темой можно всю Италию объездить.
Конечно! Кстати, я в последний раз был в Италии на Комо, встречал Новый год с семьей. Дело в том, что моя старшая дочь вышла замуж, у мужа большая семья, у нас достаточно большая семья, и нас было человек 18, наверное. Мы сняли виллу в четырех минутах ходьбы от старого города и семи минутах от озера. Там прямо красота невероятная. Это какая-то вилла сицилийской аристократии. Я, родившийся в Одессе и живший в одесском дворе, воспринимал ее как сказку. Можно съездить в горы, подняться на фуникулере в предгорье Альп. Ну, и маленькие всякие ресторанчики — рыба, еда и вино. Вот. Сейчас я вспомню, как эта вилла называется, подождите. Чтобы не быть голословным. Вот, Villa Platamone.
А потом у вас еще было целых четыре дня “Похмельного Лондона” в путешествии с Клубом?
Да. Похмельный Лондон мне дался тяжело, потому что я не рассчитал свои силы, а ребята приехали свеженькие. Но было здорово. Походили мы по злачным местам. Единственное, что нас подвело – это «Челси» – «Саутгемптон», самый скучный матч в истории человечества. Очевидно, ребята тоже на Новый год выпивали.
Как вы для себя поняли эту роль души компании?
Вы знаете, я вообще всегда чувствую ответственность за стол. Это какая-то беда. Даже когда мне не платят за это деньги. Поэтому в этом смысле мне достаточно естественно. Хотя, между прочим, попадаются такие компании и вот, мне в общем везло, где можно и помолчать, иногда там само оно бродит.
Спектакль скоро начинается, потому пусть будет последний вопрос. Может, немного детский.
Отлично, это самые главные вопросы обычно.
Что бы вам хотелось донести до других людей?
Как-то раз мой отец цитировал Карла Маркса: «К сожалению, у меня мало времени, поэтому буду писать длинно». Когда тебе нужно что-то сформулировать, чтобы это было коротко, на это нужно потратить много времени. Что касается короткой одной фразы, то фраза, которая ближе всего и как-то лучше всего описывает состояние счастья для меня сейчас – быть нужным тем, кто нужен тебе. Это такое приятное состояние, когда тебе удается быть нужным людям, которых ты любишь, которые тебе важны. А еще – позволяйте себе быть собой, наверное, это самое важное.