Михаил Кожухов: “Власть, деньги и другие дороги, по которым я не пошел”

9 ноября в “Гоголь-центре” – премьера нового проекта Клуба Путешествий под названием “Общество любителей порассуждать”. Цикл встреч с интересными людьми откроет Михаил Кожухов. Тема беседы – “Власть, деньги и другие дороги, по которым я не пошел”. Это интервью – своеобразный тизер предстоящего выступления. Регистрация на него уже открыта.

Одной из первых дорог, которую вы не выбрали, было актерство. При этом на пробы ходили, да?

Я действительно ходил на пробы, но всерьез об актерской профессии не думал. Просто почти все люди, которые окружали маму и, соответственно, меня в детстве, были актерами, и в голове лениво шевелилась мысль: “Может, и мне стоит им стать?” Но дальше маниловщины дело не пошло.

А пробы – это случайность. После института я работал в латиноамериканской редакции Агентства печати “Новости”, и меня интересовало все, что связывало нашу страну со странами Южной Америки. И вот тогда еще не мэтр, а просто молодой оператор Михаил Агранович рассказал мне, что работает с чилийским режиссером Себастьяном Аларконом и предложил с ним познакомиться. Себастьян, ученик Романа Кармена, снял несколько фильмов в России, в основном о своем “пылающем”, как тогда говорили, континенте. Он на меня посмотрел и сказал: “Ты же на наших похож. Может, у меня снимешься?» Как раз шли пробы, я согласился, о чем сразу же пожалел. Оказалось, я должен был пробоваться в одной из ключевых сцен фильма, где герой исповедуется проститутке.

Как интересно.

Да еще в постели и оба – ню! Я честно сказал Себастьяну: текст, в принципе, готов произнести, но только не в предлагаемых обстоятельствах. Не знаю, мол, как там девушка, но за себя в такой конфигурации не отвечаю. Поэтому согласен, но, во-первых, одетым, а во-вторых, сидя. Роль мне в итоге не досталась.

Это кино для советского экрана снималось или чилийского?

Для нашего. В другой раз меня пригласили попробоваться на роль испанца, который воюет в составе партизанского отряда. Интерес представлял не столько я, сколько мое знание языка, потому что герой должен был говорить по-испански. Эти пробы оказались еще более обидными. Я в ту пору носил бороду и ходил в белом армейском тулупе. Почему-то тогда это считалось почти обычным делом. Приехал в таком виде на “Мосфильм”, администратор отвела в гримерную и попросила девушку загримировать меня под партизана. А она: “Зачем его гримировать? Он и так на партизана похож”. Хотя я в своих представлениях совсем не был похож на партизана. Мне казалось, я должен ассоциироваться с каким-то другим, более возвышенным образом.

Кого вы хотели сыграть?

У меня всегда была мечта сыграть какого-нибудь разбойника. Желательно в историческом фильме, лучше верхом на коне, с оружием. Но такой шанс ни разу не представился. Вместо этого несколько лет назад Дмитрий Брусникин, недавно ушедший из жизни, долго уговаривал меня сняться в совершенно идиотской роли брутального телеведущего, который в свободное время под псевдонимом пишет женские романы. Зачем мне это? Вот бандита или на худой конец какого-нибудь охранника Зимнего дворца – пожалуйста.

К теме телевидения мы еще вернемся, а пока предлагаю поговорить о том, что предшествовало ему в вашей биографии. Почему вы отказались работать пресс-секретарем Сергея Мавроди?

Всю историю сейчас рассказывать не буду, приберегу для выступления. А если коротко, то выбор был между тем, как я хочу жить в смысле благосостояния и кем хочу остаться. Этот выбор я делал неоднократно. Потому что в жизни, как мне кажется, у большинства из нас, не гениев, присутствуют мера унижения и мера компенсации за нее. Их нет только у какого-нибудь Перельмана, живущего в своем собственном мире.

А мы, простые смертные, вынуждены постоянно терпеть унижения: начальник-дурак, маленькая зарплата, необходимость делать что-то такое, чего не хочется… За это получаем компенсацию, которая для кого-то выражается в материальных благах, для кого-то – в моральных “морковках”. И однажды я обнаружил в себе этот баланс, равновесие унижения и компенсации. С тех пор точно понимаю: мои материальные потребности довольно примитивны, мне не нужен ни собственный остров, ни перламутровый унитаз. Соответственно, я не готов был терпеть унижение, которое спустя какое-то время могло бы увенчаться некими материальными благами.

В “МММ” большие деньги предлагали?

Эта команда жила тогда, что называется, с открытым счетом. То есть цифры их, в общем-то, не очень волновали. Когда я стал настойчиво интересоваться зарплатой, меня спросили: “Тысячи две долларов тебе хватит?” На дворе был 92-й год, я работал в “Известиях” и получал что-то около 300 долларов. То есть мне предлагали раз в семь больше. На эти деньги тогда можно было с утра до вечера черную икру есть.

А предложение поработать пресс-секретарем тогда еще премьер-министра Владимира Путина было из разряда тех, от которых невозможно отказаться?

Почему? Возможно было. Основным аргументом “против” было то, что светила драматическая перемена в жизни. Для меня это предложение стало полной неожиданностью. В разные периоды жизни я мыслил себя великим писателем, отшельником в сибирской тайге, но никак не пресс-секретарем высокопоставленного чиновника. А основной аргумент “за” был наивным. Я решил, что если приму предложение, то сумею принести меньше вреда отечеству, чем какой-нибудь идиот, который займет это место.

Вы встречались с Путиным, прежде чем заступить на должность?

Да. Я сразу предупредил: если человек мне не понравится – не пойду. И Путин мне понравился. Он, безусловно, обладает личным обаянием. Собственно, именно во время встречи я и принял решение, что надо соглашаться. Этот разговор был мало похож на собеседование, скорее на беседу. Мы оба задавали вопросы. Первое, что Путин у меня спросил: “Какие есть идеи?” Я ответил, что из всех вызовов, которые мне предлагала жизнь, самый интересный – помочь ему стать президентом.

Вы же попали в Кремль как раз в разгар предвыборной кампании. График, надо думать, был бешеный?

Я приходил на работу в восемь утра и уходил в десять вечера. Выходным днем было только воскресенье, суббота – нет. Никогда в жизни так интенсивно не трудился, как тогда.

В одном интервью вы произнесли такую фразу: “Я прикоснулся к наркотику власти”. Как действует этот наркотик?

Сопричастность к большому порождает какое-то особенное удовольствие. Ты – всего лишь винтик, но в очень точном механизме, который приводит в действие огромную страну. Это ощущение вряд ли можно сравнить с чем-то еще. У меня было мало времени проверить, насколько сильно этот наркотик затягивает, но могу предположить, что довольно сильно. Если бы я проработал больше полугода, последствия, наверное, были бы необратимыми.

Покинув коридоры власти, вы стали снимать программу о путешествиях. И этот поворот называете “абсолютной игрой случая”. Что это был за случай?

Это был случай в виде омерзительного человека, который полгода ходил за мной и канючил: «Давай ты будешь ездить по миру, как Сенкевич?» А я тогда искал место, где моя судьба не зависела бы от прихотей телевизионных богов. Ходил в хедхантерские конторы, надеясь продать, с одной стороны, свой журналистский опыт, а с другой, запись в трудовой книжке о работе в Белом доме. Так сказать, соединить одно с другим. Но, видимо, был недостаточно настойчив.

То есть путешествовать вы не хотели?

Не хотел. Более того, когда был сделан первый выпуск “В поисках приключений” и его показали фокус-группе, люди однозначно сказали, что эту программу никто смотреть не будет.

Когда изменилось ваше отношение к теме путешествий?

Дело в том, что я в душе – отличник, хотя зачастую получаю и “трояки”. Все, что я делаю, стараюсь делать максимально хорошо, просто не всегда получается. Поэтому, согласившись делать эту программу, я делал ее настолько хорошо, насколько был способен.

Были случаи, когда приходилось пересиливать себя, чтобы сделать на камеру то, чего совершенно не хотелось?

В первой же поездке в Китай продюсер заставил выйти на арену цирка и жонглировать вазами. Сама идея мне показалась абсолютно идиотской. Было очевидно, что я эти вазы моментально разобью и надо мной все будут смеяться. Меня буквально вытолкнули на арену. Потом я избавился от комплекса неполноценности, выходя к публике в разных костюмах и обстоятельствах.

На съемках “В поисках приключений” вы перепробовали не одну сотню профессий. Были такие, которые вам было приятно освоить по-настоящему?

Конечно. Моя любимая – погонщик верблюда у пирамиды Хеопса. Сначала объявляешь одну цену туристу, который хочет сфотографироваться верхом на двугорбом, а когда он пытается слезть, говоришь: надо бы доплатить. Мы-то договорились о моем гонораре, но не о вознаграждении для верблюда! В Египте я так за полчаса заработал долларов 60. Вот это работа по мне.

Может, все еще впереди?

Может быть.

Как вы понимаете, Михаил не рассказал и пятой части тех занятных историй, которые он приготовил к своему выступлению. Чтобы услышать полную версию и пообщаться с президентом Клуба путешествий, зарегистрируйтесь и приходите 9 ноября в "Гоголь-центр".