Станислав Кучер: "Знакомство с Далай-ламой подтвердило, что по-настоящему большие люди очень просты в общении"

Станислав Кучер – российский журналист теле- и радиоведущий. Экс-главный редактор проекта «Сноб», обозреватель радиостанции «Коммерсантъ FM», ведущий «Авторадио». Член Президентского Совета по развитию гражданского общества и правам человека. В компании «Клуба путешествий Михаила Кожухова» Станислав отправился в «азиатский Лас-Вегас», чтобы понять, чем заняться, если вас занесло в мировую столицу азарта на выходные. Поговорили со Станиславом Кучером о Макао, его книге "На одном дыхании", буддизме и о том, каково было работать главным редактором National Geographic Traveller.

В предисловии к своей книге “На одном дыхании” вы написали фразу: “Мои друзья шутят: «Ищешь на свою задницу приключений – просто отправься путешествовать с Кучером»”. Какой случай вспоминается из недавнего прошлого?

Из совсем недавнего приключений типа тех, что бывали во время автостопа по Америке, командировки на таджико-афганскую границу или подъема на Килиманджаро, вспомнить не смогу. Но вот в Макао был забавный эпизод. В баре я познакомился с двумя англичанами, парнем и девушкой, и я их отговорил играть в казино.

– А чем нам тогда заняться? – спрашивают. – У нас романтическое путешествие.

– Я бы на вашем месте прошелся по чудесному мосту, который соединяет Макао и Гонконг, его только что открыли.

– Но он же автомобильный.

– Ну и что! Гуляете себе, слева-справа море, солнце над головой. Жарко, конечно, будет, зато проверите свою выносливость и свои чувства.

Я, конечно, пошутил. Кто бы мог подумать, что они и правда пойдут. Когда уже вернулся в Москву, получил от них сообщение: “Мы сделали это!”. Прошли километров 30, потратили на это целый день, встретили рассвет, потом закат, ужасно устали, но получили незабываемые впечатления. В общем, не без моей помощи нашли на свои задницы приключения.

Насколько в Макао ощущается европейское наследие?

Макао долгое время был португальской колонией и присоединился к Китаю только в 1999-м. Соответственно, там сильны португальские традиции, которые турист наблюдает прежде всего в архитектуре и в еде. В симпатичных ресторанчиках подают португальское вино и португальскую кухню во всех ее проявлениях. В ресторане “У Антонио” с мишленовской звездой мы почувствовали дух того Макао, каким он был, наверное, лет 300 назад, — портовый город, где соединились многие культуры. Там были и русскоязычные компании, и британцы, и португальцы, и парочка французов.

В казино заходили?

Естественно. Я не любитель азартных игр, но побывал уже почти во всех “городах греха”: Монте-Карло, Лас-Вегас, Атлантик-Сити, Висбаден… Макао оставался единственным пробелом. Большинство местных отелей-казино были построены в последние 10 лет. И они совсем не такие нелепые, как можно было бы предположить, учитывая наши представления о китайских архитекторах. Очень органично смотрятся – причем интерьер дает сто очков вперед экстерьеру. Сочетание великолепия и минимализма, современных решений и рококо. Заходишь в такой отель и будто на выставке оказываешься. В одном зале экспозиция современного искусства, в другом – потрясающие скульптуры, достойные Греческого зала Эрмитажа. Я не преувеличиваю.

Какое недавнее путешествие оказалось для вас самым запоминающимся?

В мае с группой ученых ездил в Дхарамсалу (город в Индии – прим. Клуба), где вновь встретился с Его Святейшеством Далай-ламой XIV.

Какое впечатление произвел на вас этот человек?

Дело в том, что, готовясь к встрече с личностью такого масштаба, ты волей-неволей пребываешь под влиянием ожиданий. Как при просмотре фильма в кинотеатре находишься под воздействием рецензий (если читал), так и при общении с яркой личностью – под влиянием всего, что о ней читал и слышал. Когда я в прошлом году летел на первую встречу с Далай-ламой, на внутреннем уровне понимал, что мои ожидания не оправдаются. Когда многие восторженно отзываются о ком-то или о чем-то, шанс разочароваться очень велик. Поэтому я постарался очиститься от влияния рецензий.

Получилось?

Мне кажется, да. Я увидел перед собой выдающуюся личность, человека огромного жизненного опыта, потрясающей эрудиции, большого и быстрого ума. И вместе с тем простого, почти обыкновенного человека. И это лишний раз подтверждает, что по-настоящему большие люди очень просты в общении. Но в отличие от многих знаменитостей, которые общались с ним и потом рассказывали о своем опыте, я не почувствовал никакой волшебной ауры или осязаемой мистики. Ничего неземного. Впрочем, возможно, я еще недостаточно развит, чтобы такие вещи увидеть.

Но что-то же вы почувствовали?

Наверное, самое важное – это его способность искренне сострадать и оказывать в том самом «здесь и сейчас», о чем говорят буддисты, а вслед за ними психологи и коучи всех мастей. В зависимости от того, где он в данный момент находится и с кем, он на сто процентов меняет свое внутреннее состояние. Перед встречей со мной он общался с двумя женщинами, у которых, как я понял, произошло какое-то большое горе, и весь обратился в грусть, сопереживание. А через десять минут улыбался, смеялся, был очень легким. Мне потом его фотограф сказал: “Сколько лет с ним работаю и до сих пор не научился так же перестраиваться”.

Кому-то такое умение покажется профессионализмом актера. Но в его случае это не так. Думаю, это очень высокая ступень внутреннего развития, когда ты понимаешь, что уместно, а что нет. И твое состояние постоянно находится в равновесии, гармонии с этой уместностью. Я пробовал так делать, но пока получается плохо.

На то он и Далай-лама.

Да, в этом смысле он – великий человек. И то, что он провозгласил целью своей жизни не проповедование буддизма, а пропаганду общечеловеческих ценностей, достижений науки и здравого смысла, делает его уникальным религиозным иерархом. На сегодняшний момент равного ему в мире нет. И в то же время, я повторяю, абсолютно простой человек. Для меня он не гуру, который творит чудеса. Для меня это человек, жизнь которого показывает, чего можно достичь упорной практикой.

Как вы увлеклись буддизмом?

Это долгая история. У меня с юношества специфическое отношение к смерти. В Орел, где я заканчивал школу, регулярно приходили гробы из Афганистана с ребятами чуть постарше меня, некоторых из которых я знал. Как минимум раз в месяц в районе солдата хоронили. А однажды была история, не связанная с Афганистаном. Мне тогда лет 12 было. Сидим мы с отцом на балконе, вдруг внизу крики, вопли. Парня машина сбила. И в этот момент дома заиграла песня Высоцкого о переселении душ:

Хорошую религию придумали индусы:

Что мы, отдав концы, не умираем насовсем.

И у меня в голове все соединилось. Начал отцу рассказывать, что, на мой взгляд, умирает только тело. Я понятия не имел, как это правильно называется, что есть термин «реинкарнация», но почему-то был уверен, что после смерти мы рождаемся вновь. Потом уже в институте учил хинди, читал фрагменты из индийских эпосов, книги о Будде и познакомился сначала с индуизмом, а потом и с буддизмом на теоретическом уровне.

А затем пришло время познакомиться на практическом. В начале нулевых случились некие обстоятельства, из-за которых я многое потерял – деньги, профессиональный статус, любимого человека. В новой путинской реальности оказался неудобным журналистом и за пару лет лишился составляющих моего тогдашнего представления о жизненном успехе. Все накрылось медным тазом, я сильно переживал тогда. И в конце концов уже на собственной шкуре ощутил, что деньги, успех, слава, признание окружающих – вещи преходящие, а потому ненастоящие. Я занялся духовным поиском, стал присматриваться к буддизму внимательнее. Обнаружил, что это не религия, а эффективное и внятное учение об отношении к жизни.

И преодолели психологический кризис?

Буддизм помог мне выйти на совершенно новый уровень развития. Раньше казалось, что развиваться дальше особенно некуда. Я хорошо себе представлял, что нужно сделать, чтобы получить больше власти и славы. Но не видел ни в одной из тех дорог нового вызова, ничего такого, что наполняет жизнь смыслом. А духовный поиск совершенно неожиданно открыл вещи, о которых я даже не подозревал. Разговор с собой, изучение возможностей собственного ума и психики – вот, в чем можно бесконечно расти. Это открытие вызвало во мне такой приток эндорфинов, которые я никогда раньше не испытывал.

Уйдя с телевидения, вы два года проработали главредом National Geographic Traveller. Хорошее было время?

Расставание с политической журналистикой вызвало удручающие, печальные мысли. Казалось, я упал с Олимпа. А потом сообразил, что National Geographic Traveller – это окно в другой мир, шанс вернуться в международную журналистику, но рассказывать уже не о политических интригах, а о людях и их жизни в самом широком смысле. Было дико интересно. К тому же я никогда не был руководителем СМИ, а тут стал главным редактором ежемесячного журнала. Так что еще и в профессиональном смысле интересно было.

Надо думать, вы ездили в командировки по всему свету. Экзотические страны, роскошные пейзажи… Медитировали там?

Сложно назвать эти поездки командировками. Командировка в классическом смысле подразумевает некое четко сформулированное редакционное задание. Скорее, это были путешествия, исследования. Вспоминается поездка на Кубу. Мне тогда стукнуло 33, и как раз начался тот самый духовный поиск. Мы ездили с четырьмя мужчинами, и я не выпил ни одной рюмки кубинского рома, представляете? При этом был счастлив каждый день, каждую минуту. Медитировал как подорванный, чуть ли не на каждом квадратном метре. Бывало, едем куда-то, и я вижу красивый вид или скалу. Останавливаемся, ребята идут покурить, поболтать, а я поднимаюсь на скалу и полчаса «втыкаю» в бесконечность. Каждый раз возвращался в неописуемом восторге.

Дома такого же эффекта удается добиться?

Как сказал Экзюпери, настоящее путешествие – это не поиск новых пейзажей, а поиск новых глаз. Достигнув вершины просветления, ты можешь вообще из дома не выходить, сидеть у окна и наблюдать, как вращается мир и получать большое удовольствие. Но я еще до этого не дошел, поэтому лучше всего ловить новые ощущения во время путешествий.